![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
zulikhanИнтернет забит рифмованной графоманией. Обычно, когда она на тему "я люблю тебя, а ты меня не очень, но это не страшно, потому что завтра мы оба полюбим кого-нибудь другого", к ней относишься снисходительно. Но когда видишь чудовищного качества стихи о высоком, становится неловко и стыдно.
Найти хорошие стихи автора, о котором прежде ничего не слышал, удается совсем не часто. А сильная исламская поэзия на русском языке - вообще явление исчезающе редкое. И когда она попадается, ее хочется всем показать.
В общем, читайте. Подборку я сделала сама, за качество отвечаю лично, собственным литературным вкусом )
Автора зовут Малика Умм Яхья. Это молодая девушка, русская мусульманка, мама маленького сына, которого, как нетрудно догадаться, зовут Яхья. Стихи ее удивительно сильны - при том, что она принципиально, по-видимому, не соблюдает ритм и размер строки. Я, например, никогда не смогла бы так писать, для меня нарушение размера - что-то совершенно невозможное, я привыкла, что это только у графоманов (и изредка у гениев, не без того). А Умм Яхья пишет так постоянно - а в стихах есть то самое неуловимое, что делает рифмованные строчки поэзией...
***
Вот уже фаджр, стелется снежный дым.
Вот встречается лоб с темным ковром.
Вот какой ты видишься остальным.
Где наш дом?
Помни, будет мост, могила и смерть.
Читай дуа, чисти фарфор и медь,
Слушай азан, нарезай халву.
Позовут.
***
Духовная поэзия – она
Сейчас нам непривычна и трудна.
Нур, истикама, магриб, амана –
Кириллица вплетает имена.
***
Мне не говорят: вот, мать, ты хороша-добра,
Но не обессудь, уеду с утра,
Поминай как звали, пришла пора.
Мне говорят: дя, мама - и дают помятого комара,
Трюк идет на ура.
Женщина сделана из ребра,
Не из мозолей и нечищеного нутра.
Мне не говорят: подруга, скоро уйду,
Но давай покажу жену, детишек орду,
А помнишь попкорн один на двоих в третьем ряду?
Меня добывают, как добывают руду.
Яхонт скоро станет кусочком слюды,
Уголек превращается в изумруд.
Нас добывают из очень редкой руды
И потом почти никогда не отдают.
***
Что вы, девочки, про всякую ерунду.
Вот я иду по университету,
Вижу фотографии мертвых
И боюсь, что они в Аду.
Я пою, что рыбки уснули в пруду,
И завариваю череду.
Удивительно, как много в одном году.
Рамадан, скоро ифтар,
На плите кастрюля и вок.
Я везу коляску и стараюсь не торопиться –
Всему свой срок.
Строитель чужого дома
Возводит чужой потолок
И смотрит на меня сверху, я поправляю платок.
Меня беспокоит, каков будет мой итог
И когда начнется главная из дорог.
***
Как золотится песок пустынь…
Ясен твой взор, строен твой стан,
Расшит стразами твой капюшон.
Мы лишь отблики других времен,
Копии слитков золота, признаки перемен.
Раньше был если царь – то царь,
Если царство – то халифат.
Мы пропустили зарю всех зорь
И ждем закат.
Я вижу, в сердцах теплится свет,
Пусть он прогонит тьму.
Нам с тобой – колыбель ногою качать,
Погремушкой по паркету стучать,
Ждать возвращенья к Нему.
***
И вот вчерашний кидалт учит алфавит,
Пишет слова шахады в блокнот,
И теперь уже по-другому зовут,
Лекции по акыде загружает в айпод,
До полудня не спит,
Знает, когда закат и когда восход,
Наконец-то встречает рассвет.
Сначала бандана, потом капюшон, теперь полный хиджаб.
Раньше комиксы и сейлормун, теперь старательный раб.
Платок заколот методом проб.
Улыбается краем губ. Спрятан под бони лоб.
Спрятан каждый изгиб.
В молескине заметки сменили мотив,
Вот – что ильму – золото райских садов,
Вот – что его не получишь, ничего не отдав,
Что с нафсом работаешь, как стеклодув.
Истина входит без лишних слов.
Вот азан поверх наших голов.
Вот лучший призыв.
***
Свет от книг мне протягивает лучи.
Я не вижу нур, его видят наши врачи.
Я за эппловским монитором
Ворочаю кирпичи:
Пишу, как без знаний не видно ни зги,
Как от начала мы с тобой далеки,
Как этот мир сжимает тиски,
Сколько в немусульманах тоски,
Как я могу перечислить свои надежды
На пальцах одной руки.
***
Сестра, нам бы ибадат в тиши,
Умереть в Исламе и жить в глуши.
Страшные сказки, куфр в прибаутках,
В конфетах – спирт, в песенках – дудки.
Я не слышу азан ни разу за сутки.
Тут дела мусульман отчего-то малы,
Соблюдают будто из-под полы,
На жемчужинах слой золы.
Сестра, здесь странно, и враг не спит,
Будто белой буркой, город укрыт.
***
Мы такие большие, ходим с детьми за ручку.
Кто-то хочет еще сына, а кто-то — дочку.
Обсуждаем, как получше почистить чайник,
как оформить визу без проволочек.
Мы умнеем, переезжаем, закрываем лица;
мы почти умеем пост держать и молиться.
Я почти освоилась, не все веревочке виться,
с черным тмином, палантинами и сурьмой.
Мы такие большие, у сестер друг за дружкой свадьбы.
Я уехала из столицы, из — ха! — родовой усадьбы,
ношу темный платок с тоненькой бахромой.
Иногда я хочу домой, но знать бы,
знать бы, где это «домой».
По ночам тут грозы, небо как серый кремний,
я читаю шархи про наше плохое время,
повторяю таджвид и засыпаю с опаской —
вдруг просплю утренние часы.
Мои сестры решительны и прекрасны.
Это лютик, а это клевер полон росы...
***
Современная литература – это хулиганство,
Бахвальство,
Сюжеты сомнительного блаженства,
Душевное тунеядство
Или расстройство.
Как мне быть, если я ищу лишь Твое довольство?
По крайней мере, стараюсь.
И это лучшая из доступных мне мер.
Мне говорят: поменяй тему, поменяй размер,
Напиши бейт по мусталаху, например.
Но это уровень, до которого мне – много миль.
Арабская традиция и новый сладостный стиль.
Я пока пишу про финики, молоко и сияющие глаза мусульманок.
***
Сколько нас, принцесс без горошин,
В светлых комнатах узких башен.
Последи за вареньем из вишен.
Надо быть собраннее и строже.
Когда молчим – и мороз по коже –
Молчим о чем?
Каждая из нас – Белоснежка или Рапунцель,
Невеличка среди оваций.
Вот зажглись иные зарницы,
Журавли спустились к синицам.
Если ходит в хиджабе Рапунцель,
Принц обречен.
Снег над замком несколько дней кряду,
Для омовения надо чистую воду,
В финиках нет греха, в башне – свобода.
Часть из нас умрет на пути джихада,
Часть переживет джихад.
Что нам мороки, что нам земные сказки,
Хрустальные туфельки, локоны Златовласки.
Нам под химаром кристально ясно,
Кто стал беден, а кто – богат.
Малика Умм Яхья
Найти хорошие стихи автора, о котором прежде ничего не слышал, удается совсем не часто. А сильная исламская поэзия на русском языке - вообще явление исчезающе редкое. И когда она попадается, ее хочется всем показать.
В общем, читайте. Подборку я сделала сама, за качество отвечаю лично, собственным литературным вкусом )
Автора зовут Малика Умм Яхья. Это молодая девушка, русская мусульманка, мама маленького сына, которого, как нетрудно догадаться, зовут Яхья. Стихи ее удивительно сильны - при том, что она принципиально, по-видимому, не соблюдает ритм и размер строки. Я, например, никогда не смогла бы так писать, для меня нарушение размера - что-то совершенно невозможное, я привыкла, что это только у графоманов (и изредка у гениев, не без того). А Умм Яхья пишет так постоянно - а в стихах есть то самое неуловимое, что делает рифмованные строчки поэзией...
***
Вот уже фаджр, стелется снежный дым.
Вот встречается лоб с темным ковром.
Вот какой ты видишься остальным.
Где наш дом?
Помни, будет мост, могила и смерть.
Читай дуа, чисти фарфор и медь,
Слушай азан, нарезай халву.
Позовут.
***
Духовная поэзия – она
Сейчас нам непривычна и трудна.
Нур, истикама, магриб, амана –
Кириллица вплетает имена.
***
Мне не говорят: вот, мать, ты хороша-добра,
Но не обессудь, уеду с утра,
Поминай как звали, пришла пора.
Мне говорят: дя, мама - и дают помятого комара,
Трюк идет на ура.
Женщина сделана из ребра,
Не из мозолей и нечищеного нутра.
Мне не говорят: подруга, скоро уйду,
Но давай покажу жену, детишек орду,
А помнишь попкорн один на двоих в третьем ряду?
Меня добывают, как добывают руду.
Яхонт скоро станет кусочком слюды,
Уголек превращается в изумруд.
Нас добывают из очень редкой руды
И потом почти никогда не отдают.
***
Что вы, девочки, про всякую ерунду.
Вот я иду по университету,
Вижу фотографии мертвых
И боюсь, что они в Аду.
Я пою, что рыбки уснули в пруду,
И завариваю череду.
Удивительно, как много в одном году.
Рамадан, скоро ифтар,
На плите кастрюля и вок.
Я везу коляску и стараюсь не торопиться –
Всему свой срок.
Строитель чужого дома
Возводит чужой потолок
И смотрит на меня сверху, я поправляю платок.
Меня беспокоит, каков будет мой итог
И когда начнется главная из дорог.
***
Как золотится песок пустынь…
Ясен твой взор, строен твой стан,
Расшит стразами твой капюшон.
Мы лишь отблики других времен,
Копии слитков золота, признаки перемен.
Раньше был если царь – то царь,
Если царство – то халифат.
Мы пропустили зарю всех зорь
И ждем закат.
Я вижу, в сердцах теплится свет,
Пусть он прогонит тьму.
Нам с тобой – колыбель ногою качать,
Погремушкой по паркету стучать,
Ждать возвращенья к Нему.
***
И вот вчерашний кидалт учит алфавит,
Пишет слова шахады в блокнот,
И теперь уже по-другому зовут,
Лекции по акыде загружает в айпод,
До полудня не спит,
Знает, когда закат и когда восход,
Наконец-то встречает рассвет.
Сначала бандана, потом капюшон, теперь полный хиджаб.
Раньше комиксы и сейлормун, теперь старательный раб.
Платок заколот методом проб.
Улыбается краем губ. Спрятан под бони лоб.
Спрятан каждый изгиб.
В молескине заметки сменили мотив,
Вот – что ильму – золото райских садов,
Вот – что его не получишь, ничего не отдав,
Что с нафсом работаешь, как стеклодув.
Истина входит без лишних слов.
Вот азан поверх наших голов.
Вот лучший призыв.
***
Свет от книг мне протягивает лучи.
Я не вижу нур, его видят наши врачи.
Я за эппловским монитором
Ворочаю кирпичи:
Пишу, как без знаний не видно ни зги,
Как от начала мы с тобой далеки,
Как этот мир сжимает тиски,
Сколько в немусульманах тоски,
Как я могу перечислить свои надежды
На пальцах одной руки.
***
Сестра, нам бы ибадат в тиши,
Умереть в Исламе и жить в глуши.
Страшные сказки, куфр в прибаутках,
В конфетах – спирт, в песенках – дудки.
Я не слышу азан ни разу за сутки.
Тут дела мусульман отчего-то малы,
Соблюдают будто из-под полы,
На жемчужинах слой золы.
Сестра, здесь странно, и враг не спит,
Будто белой буркой, город укрыт.
***
Мы такие большие, ходим с детьми за ручку.
Кто-то хочет еще сына, а кто-то — дочку.
Обсуждаем, как получше почистить чайник,
как оформить визу без проволочек.
Мы умнеем, переезжаем, закрываем лица;
мы почти умеем пост держать и молиться.
Я почти освоилась, не все веревочке виться,
с черным тмином, палантинами и сурьмой.
Мы такие большие, у сестер друг за дружкой свадьбы.
Я уехала из столицы, из — ха! — родовой усадьбы,
ношу темный платок с тоненькой бахромой.
Иногда я хочу домой, но знать бы,
знать бы, где это «домой».
По ночам тут грозы, небо как серый кремний,
я читаю шархи про наше плохое время,
повторяю таджвид и засыпаю с опаской —
вдруг просплю утренние часы.
Мои сестры решительны и прекрасны.
Это лютик, а это клевер полон росы...
***
Современная литература – это хулиганство,
Бахвальство,
Сюжеты сомнительного блаженства,
Душевное тунеядство
Или расстройство.
Как мне быть, если я ищу лишь Твое довольство?
По крайней мере, стараюсь.
И это лучшая из доступных мне мер.
Мне говорят: поменяй тему, поменяй размер,
Напиши бейт по мусталаху, например.
Но это уровень, до которого мне – много миль.
Арабская традиция и новый сладостный стиль.
Я пока пишу про финики, молоко и сияющие глаза мусульманок.
***
Сколько нас, принцесс без горошин,
В светлых комнатах узких башен.
Последи за вареньем из вишен.
Надо быть собраннее и строже.
Когда молчим – и мороз по коже –
Молчим о чем?
Каждая из нас – Белоснежка или Рапунцель,
Невеличка среди оваций.
Вот зажглись иные зарницы,
Журавли спустились к синицам.
Если ходит в хиджабе Рапунцель,
Принц обречен.
Снег над замком несколько дней кряду,
Для омовения надо чистую воду,
В финиках нет греха, в башне – свобода.
Часть из нас умрет на пути джихада,
Часть переживет джихад.
Что нам мороки, что нам земные сказки,
Хрустальные туфельки, локоны Златовласки.
Нам под химаром кристально ясно,
Кто стал беден, а кто – богат.
Малика Умм Яхья
![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
(no subject)
Date: 2012-09-03 06:09 pm (UTC)