У Рескома

У РЕСКОМА

Опять, так знакомо, картинки из времени давнего -
Нас мало осталось, кто помнит об этих деньках.
Торчим у Рескома, надеясь увидеть Дудаева -
С портретами Цоя в больших самодельных значках.

Кто ярким пятном, кто смущенным неброским наброском -
Я б всем по портрету, да вдруг еще гнев навлеку.
И Цой, похороненный в Питере на Богословском, -
Единственный мертвый на нашем коротком веку.

Еще мы не знаем ни страха, ни боли, ни меры.
Не сводит нам челюсти терпкая, вкусная месть.
А город стоит, от предсмертного ужаса серый,
Мы вроде все видим - но все принимаем, как есть.

Стоим и смеемся, как издревле Господом велено.
Предсмертные дети недавно ушедшей страны.
И нет еще близко средь нас иудея ни эллина,
Ни суфия ни салафита - ни жертвы войны.

И тот же Санек - он кому-то какой-то ли враг ли?
И тот же Джохар - он Джохар, а не высшая власть.
И светленький мальчик, такой весь застенчиво-наглый,
Вдруг с бухты-барахты меня обещает украсть.

Серьезный такой - ну решайся давай, или-или,
Я взрослый уже, увезу тебя к деду в Шали.
И дрогнуло сердце: его ведь, наверно, убили.
А может, и нет - ведь меня же убить не смогли.

Зулихан Магомадова